Онлайн-курс для приемных родителей поможет улучшить качество жизни детей

Фонд "Волонтеры в помощь детям-сиротам" создал бесплатный онлайн-курс "Развивающая среда дома как часть реабилитации приемного ребенка", который поможет родителям улучшить качество жизни приемных детей.

Дарья Желнина специально для "Социального навигатора"

Ведущие курса — профильные специалисты, знающие особенности детей с опытом сиротства. Они будут проводить онлайн-семинары по нескольким направлениям: нейропсихология, сенсорная депривация, неврология, психиатрия, логопедия и дефектология, работа с нарушениями пищевого поведения и нейроурология.

Ближайший семинар пройдет 15 ноября, он будет посвящен сенсорной депривации. Она может проявляться в том, что ребенок с опытом сиротства не различает свои ощущения, а его мозг плохо принимает и обрабатывает сигналы от тела. Это очень важная тема, поэтому ей будет посвящено не одно, а два занятия. Психологи фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Алена Синкевич и Анна Корзун рассказали, из-за чего возникает сенсорная депривация, к каким последствиям она может привести и почему родители очень часто вынуждены становиться реабилитологами для своих приемных детей.

– Какие особенности могут быть у ребенка с опытом сиротства?

– Алена Синкевич: Мне кажется, для того чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно вернуться к самому началу. К нашему общему старту. Когда ребенок рождается в семье, в его близком контакте со значимым взрослым без конца повторяется один и тот же цикл, и в процессе такого взаимодействия ребенок получает знания. Что это за взаимодействия? Представим младенца, который всем доволен. А потом он начинает испытывать голод. Мы помним, что он недавно появился на свет, и он не может распознавать, что именно чувствует. Ему просто становится плохо, и он об этом сигналит: начинает плакать. Прибегает значимый взрослый и пытается определить, что с ребенком происходит. Если он быстро прибежал, разобрался, в чем проблема, и правильно помог ее решить, то ребенок из этой коммуникации, очень важной в начале жизни, выносит довольно много представлений. Первое представление: я важен. Второе: я могу сообщить о своих потребностях. Третье: есть особый человек, который прибежит и сделает так, чтобы мне было хорошо. Глядя на лицо мамы, он получает представление об эмоциях, связывает слова мамы с тем, что он чувствует. И такой цикл повторяется по сто раз в день на протяжении двух-трех лет.

– Анна Корзун: Мне кажется, важно еще сказать про телесные ощущения. Когда ребенок растет дома, мама совершает с ним в день огромное количество телесных манипуляций. Она его поднимает, держит по-разному, двигает ему ручки и ножки, играет, гладит. Ребенок слышит разные звуки. Зазвенел звонок, он испугался, а мама пришла и сказала: “Кажется, это папа пришел”. На кухне что-то зашуршало, мама открыла окно, запели птицы. Ребенка вывели на улицу, а там другие звуки и температурные ощущения. Ему надели комбинезон, в котором дома было слишком жарко, а потом на улице вдруг стало холодно. Огромное количество нейронных связей задействуются, и система получает очень много ощущений через разные каналы восприятия.

Когда ребенок чувствует голод, его тело выделяет гормоны стресса. Ребенок плачет, но тут же приходит мама, кормит, ребенок получает некоторую развязку, выделяются другие гормоны. И повторяется цикл удовольствия-неудовольствия. Если мама кормит грудью, возникает контакт “кожа к коже”: очень близкий и важный для ребенка.

– А что происходит с младенцем в детском доме?

– Анна Корзун: Ребенок не получает этой разрядки. Он находится в состоянии стресса практически постоянно. Даже если к нему подходит взрослый, он не сонастроен с ним и не знает его потребностей. Первое время родители учатся различать, почему кричит ребенок: может, что-то болит, может, он голодный, может, ему холодно. Тут такого подбора не происходит. Индивидуальные потребности и запросы ребенка не получают ответа. Удовлетворяется минимум: его кормят, меняют подгузники и моют. Поэтому мы так много говорим про сенсорную депривацию. В этом и ужас системы, что в ней даже не заложено, что ребенку нужен контакт со значимым взрослым.

– К каким последствиям это может привести?

– Алена Синкевич: Из-за отсутствия такого взаимодействия ребенок решает: я не важен. Почему? Потому что он кричит, а никто не реагирует. Потом приходит медсестра и делает с ним ту процедуру, которую необходимо с ним совершить в 11 часов 15 минут. Она не разбирается ни с его чувствами, ни с его эмоциями, ни с его ощущениями, ни с его потребностями. Она просто делает то, что она должна сделать по расписанию.

Из-за этого же у ребенка нет навыков саморегуляции. Потому что они развиваются именно в тех ситуациях, о которых говорила Аня: ребенку было плохо, потом пришла мама, определила, почему ему плохо, и сделала так, чтобы было хорошо. У ребенка в этот момент возбуждалась то симпатическая нервная система, то парасимпатическая. Он получал опыт, как стресс возникает и как он завершается. Когда этого не происходит, ребенок не получает знаний о том, что тот дискомфорт, который у него возник, может закончиться. И он не знает, что для этого надо сделать.

Ребенок будет плохо разбираться в своих телесных ощущениях и в собственных эмоциях. А не разбираясь в собственных эмоциях, он не сможет испытывать эмпатию. У него будет чувство, что бессмысленно высказывать свои ощущения и потребности и бесполезно что-то хотеть.

Мы знаем, что на практике дети с опытом сиротства не только не умеют формулировать свои желания, но еще и отключают чувство боли, потому что понимают, что в их условиях жизни боль — это бессмысленная обуза. Тогда как для ребенка из семьи и для всех нас боль — это сигнальная система. Когда дети ее отключают, они полностью отказываются от связи со своим телом. Приведу пример. Ребенок за день сменил три пары обуви: утром была роса, и ребенок был в кроссовках, потом было жарко, он был в сандалиях, вечером был дождь, и он был в резиновых сапогах. Перед сном ребенку моют ноги, и выясняется, что у него пятка — это такое сплошное кровавое месиво. Его спрашивают, какой обувью он мог так натереть ногу, а он отвечает, что не знает. Он не чувствует, потому что полностью отключена боль.

В отличие от ребенка, который растет дома, ребенок с сиротским опытом не получает информацию о мире, которую он должен получать: зрительную, слуховую, вкусовую, осязательную, проприоцептивную (проприоцепция — ощущение положения частей собственного тела относительно друг друга и в пространстве). Но что еще важнее, мозг не выучивается обрабатывать все эти сигналы. Мы получаем все сенсорные сигналы одновременно и в большом количестве. И наш мозг формирует приоритеты, на что реагировать в первую очередь, а на что — во вторую очередь, учитывая критичность этих сигналов и наши желания. Реакция, которую выдает мозг, — это комбинированный ответ между тем, что мы собирались сделать, и тем, что мы можем сделать в этих условиях. Приведу пример. Мы сейчас разговариваем, но, если у меня вдруг загорится компьютер, я тут же забуду про разговор. Мой мозг мне даст сигналы, направленные на другие задачи, и я начну выживать. Умение правильно выстроить приоритеты — это тоже такая штука, которая формируется с самого начала жизни. И у детей с опытом депривации это умение тоже часто страдает.

– Как сенсорная депривация может сказываться на развитии ребенка?

– Алена Синкевич: Представьте, что приняли в семью ребенка десяти лет, отказника с рождения. И этот ребенок лежит в луже и бьет ногами. Он ведет себя как восьмимесячный ребенок, который не знает, как выйти из этого кризиса. Очень важно понимать, что этому десятилетнему ребенку нужно пройти все периоды развития, начиная с младенчества, потому что онтогенез устроен так, что пропустить нельзя ничего. Мне одна приемная мама девятилетнего мальчика, который как раз так себя вел, сказала: “Я боюсь, что этот младенец нас просто растопчет”. Возникает такой диссонанс: младенец размером с девятилетнего ребенка. Такое поведение ребенка связано не с тем, он хочет сделать что-то назло, а потому что у него ресурсов как у восьмимесячного младенца, и он делает то, что может в свои восемь месяцев. Хорошая новость в том, что они быстрее догоняют. Им не нужно заново проживать все восемь лет.

На курсе мы даем практические рекомендации, как поступать в такой ситуации, если физический возраст ребенка достаточно большой, а навыки развиты как у младенца, и что родители могут сделать сами.

– Какие проблемы могут возникать из-за сенсорной депривации?

– Ребенок, у которого нет никаких заболеваний, может плохо справляться с туалетом и долго ходить в памперсах. Это может происходить из-за того, что на фоне огромного количества сигналов, которые он принимает от внешнего мира, он не может вычленить тот сигнал, который идет у него от мочевого пузыря. А может быть, он делает это назло, видя, как это может дестабилизировать окружающих в какие-то моменты. Информация, которую родители получат на курсе, должна помочь им разобраться с тем, что происходит с ребенком и почему он не может отказаться от памперсов.

Из-за сенсорной депривации могут также возникать проблемы с мелкой моторикой и развитием речи. И возникают они по двум причина. Первая: у ребенка, который живет в детском доме, нет необходимости высказывать свое желание, потому что это бесполезно. Он живет в системе директивных указаний. Это будет приводить к тому, что у ребенка будет плохо развиваться активная речь. Он будет неплохо понимать упрощенную речь, но у него нет стимулов самому говорить, потому что некому и нечего. И это одна из причин отставания в речевом развитии.

Вторая причина — телесная, сенсомоторная. Наша речь — это высоко функциональный моторный процесс. Что происходит? Мы набираем воздух, потому что гласные звуки — это выдыхаемый нами воздух, а согласные — это те препятствия, которые выстраиваются на пути этого выдыхаемого воздуха. И мозг должен уметь составить план: сейчас нужно набрать определенное количество воздуха, потом почувствовать, когда он начинает заканчиваться, и дать сигнал набрать еще воздуха. Но мы не сидим и не думаем об этом. Наш мозг делает все это автоматически. Если у человека все хорошо с сенсорной интеграцией, у него есть внутренний ритм и размеренность. А если у него есть проблемы, этот ритм нарушен. На семинаре ведущая расскажет, как помочь детям преодолеть сенсомоторные трудности речи.

– Как курс поможет приемным родителям?

– Алена Синкевич: Этот курс рассчитан на то, чтобы, во-первых, облегчить ребенку, пришедшему из системы, адаптацию в семье. Чем больше у родителей будет информации, тем лучше они будут понимать, какие дефициты есть у ребенка, и целенаправленно помогать компенсировать их. Во-вторых, родителю самому будет легче воспитывать ребенка с опытом депривации, когда он понимает, что с ним происходит. Когда родитель знает, что десятилетний ребенок лежит в луже и болтает ногами не потому, что назло решил испортить всем выходной, а из-за того, что у него нет умения и ресурсов, чтобы справиться со своим ощущением дискомфорта. И на курсе родители узнают, как ребенку в таких ситуациях помочь.

– Почему приемные родители вынуждены многому учиться сами?

– Анна Корзун: В стране живет в детских домах несколько десятков тысяч детей-сирот. Есть ли в медицинских вузах у врачей-педиатров курс о последствиях депривации и особенностях в лечении детей с опытом сиротства? Нет. В педагогических вузах есть специальные курсы для педагогов и воспитателей о том, как работать с детьми-сиротами? Нет. Родители, особенно в регионах, вынуждены перехватывать инициативу и становиться реабилитологами для своих приемных детей. Мы не можем изменить программы вузов, но мы можем помочь приемным родителям.

Записаться на курс можно по этой ссылке.