Вера Костамо, РИА Новости.
С санавиационной бригадой Архангельской областной детской клинической больницы мне приходилось летать пять лет назад. Тогда врачам обещали вертолетную площадку, удобные кювезы для транспортировки маловесных детей, оборудование. В расположенный в 20 километрах от города аэропорт Васьково добираюсь на попутке ранним утром, дорога петляет между дачными товариществами, с сосен тяжело падает на землю снег.
Отделению санавиации при областной больнице в этом году исполнилось 75 лет. И с каждым годом оно востребовано все больше. Связь со многими районами области идет только по воздуху, убери ее, и люди останутся без помощи. Основная часть денег уходит на летные средства, час полета на вертолете стоит более 80 тысяч рублей.
В отдаленных районах подготовленных площадок нет, и приходится садиться на дороги и костры. Один раз в Лешуконье место для приземления разметили красными советскими флагами, больше под рукой ничего не оказалось.
Все лечебно-профилактические учреждения области разделены на уровни, каждому соответствует формуляр — какую помощь они могут оказывать. Условия севера таковы, что максимально оперативно бригада вылететь не может. Отсутствуют хорошие освещенные аэропорты, куда можно приземлиться в любое время года и суток. Задача врача на месте — продержаться.
В палате интенсивной терапии на кровати лежит трехлетний Егор. Вчера в пять часов вечера он выпил уксусную эссенцию. В час ночи его привезли в больницу. Мы прилетели только сегодня, прошли почти сутки.
Егор — сирота при живой матери, живет у дяди. Родственник сейчас застыл в дверном проеме палаты, никто не смотрит ему в лицо. Медсестра заворачивает мальчика в привезенные одеяла, натягивает красную шерстяную шапочку. В ней ходил еще ее сын, когда был маленьким. Теперь шапочка стала талисманом всех полетов этой бригады.
К концу рейса Егор приходит в себя. Врач достает мобильный телефон и показывает ему картинки.
Три "т" детской реанимации
В связи с хронической нехваткой врачей и медсестер одна бригада может за сутки три раза вылететь или выехать на вызов. Сегодня мы отправляемся в Котлас с Игорем Волыхиным, доктором с двадцатилетним стажем.
— Силы берутся, когда ты видишь ребенка, который своими ногами ушел из отделения, — говорит он.
В "эльке", маленьком чешском самолете Л-410, практически нет сидений и все тот же топливный бак для дальних перелетов.
За 500 километров от областного центра в детской реанимации нас ждет маловесный ребенок. Семьсот граммов преждевременно родившейся жизни. Самый маленький пациент архангельской санавиации весил 640 граммов.
Врачи пытаются подготовить ребенка к перелету, но показатели настолько нестабильны, что забрать его мы не можем. Такое случается крайне редко, но хоронить пациента в воздухе никто не хочет.
Кювез накрывается темно-бордовой накидкой, имитирующей цвет матки — ребенку так спокойнее. В детской реанимации соблюдается правило трех "т": тихо, темно, тепло.
В стерильном халате у кювеза стоит мама. Не плачет, сосредоточенно смотрит на сына и вопросительно на врачей. И в этом ее молчании больше слов, чем она может сказать.
Реаниматолог котласской больницы поит нас чаем. Все пытаются найти выход из ситуации. Звоним летчикам и договариваемся задержать вылет, пока ребенок не стабилизируется.
Перевозить детей в транспортировочных кювезах, как запланировано, сложно. Они слишком тяжелые. Поэтому малыша заворачивают в специальную фольгу, пеленки и одеяла. Такую "конфетку" врач везет на руках, при этом постоянно контролируя жизненные показания.
Несколько часов обратной дороги доктор стоит на коленях, одной рукой придерживая ребенка, лежащего на носилках, второй — баллон с кислородом. При взлете и посадке тяжелый баллон начинает тащить в сторону. Находящиеся в салоне, вскакивают, но доктор не подпускает к ребенку. Мы можем задеть с ювелирной точностью установленные трубки.
В аэропорту бригаду забирает машина реанимации новорожденных.
Человечки доктора Петрова
С 2012 года Россия перешла на новые критерии выхаживания младенцев. Ранее ребенок, рожденный весом до одного килограмма, первые 168 часов жизни не считался человеком. Если такой ребенок погибал, его не могли похоронить — нет свидетельства о рождении, нет и свидетельства о смерти. Теперь врачи занимаются пациентами весом от 500 граммов.
Привезенный нами семисотграммовый мальчик самый тяжелый пациент за минувшие сутки. Всего в отделении реанимации новорожденных одновременно могут находится от 5 до 12 малышей.
Часто "человечки", как детей называет заведующий отделением доктор Дмитрий Петров, уходят. Здесь не принято говорить умирают. Есть и родители, отказавшиеся от ребенка прямо в отделении.
— С чем связаны отказы? С бездушием, — говорит Петров, — наш последний отказник — сын обеспеченных родителей, когда стал известен диагноз, отец приехал и подписал документы. Около 80% процентов отказов связаны с социальными проблемами.
До 2012 года самый маловесный выживший в отделении ребенок весил 640 граммов. Так, в год проходило 20-25 детей весом до одного килограмма. В прошлом году было 40 таких детей. По всей Архангельской области — 65. За 2012 год три человека меньше 640 граммов выжили.
Если взять учебник двадцатилетней давности, в нем написано, что ребенок весом меньше двух килограммов не считался перспективным.
— Риски у детей, конечно, есть. До 50% из них имеют хронические проблемы с легкими. Но самое главное, чем больше такими детьми занимаются, тем лучше результаты. Если четыре-пять лет назад смертность среди детей до килограмма была 66%, то в прошлом году мы достигли выживаемости 80%, — рассказывает доктор.
Половина детей, попадающих в реанимацию новорожденных, транспортируется из роддомов города, вторая половина — из области. Так быть не должно. Если ребенок привезен из области, значит, он не там родился.
За 2012 год архангельской санавиацией были транспортированы 847 пациентов, из них 30% — дети.
Семисотграммовый мальчик из Котласа выжил, его назвали Артур, и совсем скоро он поедет домой.
