Детская хирургия в России нуждается в антибиотиках от фирмы-производителя, а распространенные в настоящее время дженерики гораздо менее эффективны, считает главный детский хирург Москвы Александр Разумовский. В интервью корреспонденту РИА Новости Анастасии Кувшиновой он рассказал о взаимодействии российских специалистов с зарубежными коллегами, уникальной операции, которую провели новорожденному ребенку в Москве и о популярности профессии детского хирурга в столице.
— Александр Юрьевич, участились ли в последнее время случаи искривления позвоночника и других нарушений опорно-двигательного аппарата у детей? К примеру, с развитием информационных технологий дети стали чаще и дольше сидеть за компьютером…
— Сколько существуют люди, столько существуют проблемы с позвоночником. Просто медики научились лечить это гораздо лучше, чем раньше, – я имею в виду сложные случаи, когда необходима операция. Во всех остальных ситуациях не думаю, что это стало встречаться чаще.
Зачастую различные степени искривления позвоночника возникают, когда у человека есть предрасположенность к этому, это врожденные изменения. Если своевременно уделять этому внимание – заниматься гимнастикой специальной, определенными видами спорта, то это все можно нивелировать. Мне кажется, современная молодежь очень много уделяет внимания своему внешнему виду, особенно те дети, в семьях которых есть какие-то цели. Конечно, если подросток пьет пиво и курит, толку от этого нет. Но я знаю многих молодых людей, которые очень активно занимаются спортом сейчас и успевают все, в том числе и посидеть за компьютером.
Но есть очень тяжелые врожденные изменения, которые никакие физические упражнения не могут изменить, и приходится оперировать таких детей. Иногда причину установить бывает невозможно, доказательств твердых нет. Есть наследственные – пороки развития соединительной ткани, когда у человека структура тела по наследству передается неправильно. Есть и приобретенные, когда у здоровых родителей вдруг рождается ребенок с нарушениями.
— Что вы в таком случае можете посоветовать будущим мамам, чтобы минимизировать риск врожденных пороков у ребенка?
— Нужно вести здоровый образ жизни, постараться не болеть, особенно когда беременность только начинается. Например, даже безобидное вирусное заболевание в начале беременности может привести к врожденным порокам развития плода. Беременная должна пройти очень тщательное квалифицированное обследование: сейчас возможно предположить, что у будущего ребенка возможны какие-то проблемы и предотвратить их в некоторых ситуациях на ранних сроках.
— Проводятся ли в настоящее время операции детей, находящихся еще в утробе матери? На каком этапе развития находится данная хирургия?
— Вы задаете очень сложный вопрос. Идея оперировать внутриутробно существует уже несколько десятилетий, и попытки предпринимаются спорадически то там, то здесь. Иногда начинаются целые программы. Как и всякие новые вещи, иногда это обрастает слухами, и желаемое выдается за действительность.
Очень сложный вопрос, нужно ли оперировать внутриутробно. Пока, грубо говоря, в общей сумме хирурги во всем мире не очень удовлетворены результатами серьезных внутриутробных операций, хотя операции малого объема проводятся – когда, например, близнецы и прерывается кровоток. Сложные внутриутробные операции пока находятся на стадии разработки, и думать, что если мы сейчас начнем их применять, то сильно изменятся результаты, нельзя.
Большая группа детей у нас оперируется сразу после рождения. Они рождаются, у них возникают неотложные ситуации, и выполняются операции.
— Стало ли больше новорожденных с пороками, которым требуется оперативное вмешательство?
— Нет, их не больше. Просто люди вообще больше стали рожать. В Москве рождаемость увеличилась, поэтому работы у детских хирургов стало больше сейчас. Частота пороков остается стабильной.
— Расскажите о редких, уникальных операциях, которые проводили новорожденным детям в Москве в последнее время.
— Я могу вам рассказать об операции, которая выполнена в Филатовской больнице. Сейчас ребенок выздоравливает, поэтому уже можно говорить о хорошем результате. Этот ребенок родился с врожденной трахеопищеводной расщелиной, то есть не было стенки между пищеводом и трахеей у этого ребенка. Это крайне сложный для коррекции порок развития, и я думаю, что это первый ребенок, по крайней мере, в нашей стране, который сейчас выздоравливает.
Новорожденному была выполнена очень сложная операция в условиях экстракорпоральной мембранной оксигенации. Мы "выключили" ребенку на какой-то период, пока оперировали, его легкие. Ввели трубочки ему в аорту и в предсердия и заменили ему на какой-то период его легкие, то есть кровь вне организма – из нее убиралась углекислота, и она насыщалась кислородом. Это как искусственное кровообращение, только без остановки сердца.
Хотя операция уже не первая у нас, но мы впервые ее выполнили у 2,5-килограммового новорожденного ребенка. Великолепно прошла операция, блестяще просто, это одна из первых подобных операций даже в мире. Российская хирургия сейчас находится на очень хорошем уровне.
— Насколько технология малоинвазивного вмешательства развита в детской хирургии в России?
— Малоинвазивные операции в нашей стране очень сильно развиты, мы очень продвинуты. Мы на основании собственного опыта выпустили несколько книг, а ведь для того, чтобы написать книгу, нужно целую жизнь прожить в хирургии. И малоинвазивные операции в детской хирургии также очень сильно развиты. Мы находимся на самых передовых позициях.
— Как в целом продвигается сотрудничество с вашими зарубежными коллегами? Не повлияла ли сложная внешнеполитическая обстановка?
— Хирурги встречаются очень часто, мы очень много путешествуем – несколько раз в год, а то и чаще. Сейчас возможностей для этого стало, конечно, гораздо больше. Когда я учился, поездка за рубеж считалась событием, а сейчас это обычное дело – люди имеют визы, они покупают билет, уезжают и принимают участие в любых мероприятиях.
И к нам разные люди приезжают отовсюду. Мы когда путешествуем, завязываются какие-то контакты, появляются друзья. Мы дважды в году проводим международные конгрессы и все время приглашаем видных хирургов отовсюду. Мы, детские хирурги, очень организованны. Еще проходят всякие мелкие конгрессы, и на них всегда приезжают иностранцы, которые делятся своим опытом и смотрят на то, что делаем мы.
Мы принимаем участие в различных мероприятиях, которые проходят как за территорией России, так и на территории России. На всех съездах, которые в России проходят, всегда присутствуют гости из-за рубежа, которые делятся своим опытом и изучают то, что делается здесь. Это постоянный непрекращающийся процесс, ничто не может на это повлиять.
— В какие страны чаще всего едут на стажировку специалисты по детской хирургии?
— Это зависит от того, какая специализация, обучающие курсы могут проходить в разных странах. Люди очень часто ездят сейчас. Детская хирургия везде хорошо развита – в любой европейской клинике примерно одинаковый уровень развития хирургии. В Америку ездят люди, в Южную Америку, в Японию, в Южную Корею. Я знаю, что департамент здравоохранения Москвы в последнее время отправлял многих специалистов в Германию, в Израиль и в Южную Корею.
— Но ведь поездки за границу на стажировки и различные мероприятия – дорогое удовольствие…
— Разумеется, это требует затрат определенных. Иногда трудно достать средства для того, чтобы поехать и чему-то поучиться или рассказать о собственном опыте. Это происходит или частично, или полностью за собственный счет. Это большая проблема, особенно для молодежи. Люди, которые уже добились чего-то, имеют больше возможностей.
Часто бывает, что организации командируют человека. Но часто человек вынужден доставать эти деньги сам. Наша Филатовская больница, к сожалению, не имеет возможности финансировать поездки специалистов за границу, даже по России эти командировки невозможны. Люди получают гранты, другие какие-то возможности используют или на свои средства ездят – другого выхода нет.
— В Москве 10-11 июня намечается Конгресс московских хирургов. Насколько это значимое мероприятие, много ли ожидается участников?
— Конгресс московских хирургов проводится раз в два года, это очень известное мероприятие, которое собирает большую аудиторию. Очень широкая, интересная и актуальная программа – самые-самые насущные вопросы, те, что есть в Москве и в нашей стране. Каждой специальности уделяется внимание, детская хирургия представлена, в частности. В этом году мы будем рассматривать вопросы желчнокаменной болезни у детей. Мы впервые собираемся по этому поводу.
Среди участников не только московские специалисты – хирурги приезжают принять участие в этом мероприятии со всей страны и из-за границы. К примеру, я знаю, что там будет принимать участие хирург из Южной Кореи.
— На фоне непростой экономической ситуации подорожали зарубежные лекарственные средства и оборудование. Чувствуется ли данная проблема в сфере детской хирургии?
— Есть такие лекарства – антибиотики. Это сильнодействующие препараты, которые спасают многих детей и взрослых от смерти. Лучше, если используются препараты, которые именно от фирмы-производителя. А если это так называемые дженерики, то эффективность их очень сильно снижена. Я за то, чтобы мы, по крайней мере в детской хирургии, использовали только оригинальные препараты. Мне хотелось бы, чтобы дженериков было гораздо меньше, мягко говоря.
— Часто ли российские специалисты по детской хирургии уезжают работать за границу?
— Клиник в нашей стране хороших очень много – было бы только желание. Если есть у человека желание, он может себя реализовать везде: в Москве, в Санкт-Петербурге, в Екатеринбурге, где угодно. Это очень сложная работа, и многие не доходят до той цели, которую они ставят перед собой, потому что не всем суждено пройти этот очень долгий и тяжелый путь. Реализовать себя можно где угодно, но учиться нужно только в авторитетных клиниках и очень долго. Хорошего хирурга во всем мире учат лет до 40, представляете?
Уезжать за границу, если вы хотите там встать на ноги, нужно лет в 25, и начинать там надо с нуля. Если человек имеет здесь какой-то авторитет, это не значит, что он будет принят там. Даже имея здесь регалии какие-то выдающиеся, если вы приедете в какую-то страну, где свои правила, вас заставят проходить ординатуру и аспирантуру. Это не имеет отношения к вашему таланту – существуют законы.
Я не знаю таких сверхталантливых специалистов, которые уехали. Где родился, там и пригодился. Здесь, в России, хирургу работать гораздо сложнее, потому что он еще вынужден, кроме своих профессиональных обязанностей, заниматься организационными вопросами и так далее. У всех по-разному складывается судьба.
— То есть с кадрами в российской детской хирургии все в порядке? Не ощущается ли нехватка молодых специалистов, которые приходят в данную сферу?
— Детским хирургом в Москве в последнее время устроиться невозможно: желающих работать много, конкуренция очень большая. Люди, несмотря на то, что это очень сложная тяжелая специальность, идут учиться, работают по 12 часов в сутки, получают очень низкую зарплату и тем не менее продолжают работать.
Хирургия – специальность, которая привлекает молодых людей. Она требует самоотдачи, но тем не менее она дарит человеку сильное удовлетворение от того, что он делает, при условии, если он добивается чего-то. В настоящее время, мне кажется, существует идол – нужно зарабатывать, это единственная цель. Но люди, которые приходят, чтобы заниматься врачеванием, – они все еще существуют. И я очень рад, что количество их не становится меньше.
— Расскажите напоследок, как вы сами пришли к решению стать детским хирургом?
— Это сложный вопрос. Меня подтолкнули к хирургии преподаватели в институте, где я учился. Я хотел быть врачом и поступил в медицинский вуз, имея довольно смутное представление. Но когда я стал уже изучать все, я понял, что хирургия – удел избранных. Врачу достаточно быть умным в первую очередь, а хирургу, кроме ума, нужно сочетание великолепного зрения, рук, характера определенного, желания исследовательской работой заниматься. Требования были очень высокие.
В какой-то период обучения в университете я решил стать реаниматологом-анестезиологом – это что-то близкое к хирургии. Но по мере того, как я учился, преподаватели все время говорили мне, что мне лучше стать хирургом: они судили по практическим занятиям, по изучению анатомии. Постепенно я все-таки решил, что могу попробовать, для меня это был очень ответственный шаг.
Я учился на педиатрическом факультете. Могу сказать, что у меня было сомнение в том, что я хочу быть детским хирургом, я тянулся к взрослой хирургии. Но тогда, когда я заканчивал вуз, нельзя было с педиатрического факультета перейти на лечебный – я обязан был быть детским врачом. После окончания института я понял, что должен быстро-быстро накапливать знания уже как детский хирург, и стал заниматься этим усиленно. И знаете, я занимаюсь этим с 1978 года и не жалею абсолютно.