Уходящий 2013 год был отмечен появлением нескольких авторитетных рейтингов школ. Какие критерии могли бы лечь в их основу в будущем? Как влияет высокое место в рейтингах на учеников и преподавателей? На эти и другие вопросы корреспонденту РИА Новости Анне Курской ответил народный учитель России, директор Центра образования «Царицыно» Ефим Рачевский.
— Ефим Лазаревич, в последнее время разные экспертные группы и официальные органы выпускают рейтинги школ. Каким из них вы доверяете?
— В действительности, рейтингов школ не так уж и много. Мне известны три или четыре. Невзирая на то, что школа – достаточно сложная гуманитарная система, в ней все-таки что-то можно померить количественно. Я доверяю московскому рейтингу, который основан на количественных показателях, в нем взяты за индикаторы результаты Государственной итоговой аттестации девятиклассников, данные Московского центра качества образования, Единого госэкзамена и данные независимого экспертного оценивания Московского центра качества образования.
Есть еще несколько новых показателей качества, которые пока не материализовались, но они ждут московские школы в 2015 году. Эти показатели более или менее валидны, и они носят относительно независимый характер.
— Какие показатели качества вы имеете в виду?
— Есть несколько показателей, которые носят абсолютно объективный характер. Допустим, "информационная открытость школ" — достаточно ли честная информация на школьном сайте, является ли этот сайт живым, есть ли там хоть какие-то намеки на присутствие не только директора и учредителя, но и сообщества родителей и детей, какие-то форумные начала. Это дает представление о школе.
Есть критерий, который тоже носит количественный характер, но он пока еще не стал основой для рейтингования. На вопрос, что такое хорошая школа, у меня есть такой ответ: во-первых, это школа, куда семьи хотят отдать своих детей, то есть, школа не испытывает дефицита учеников, а следовательно, и финансов. Во-вторых, это школа, откуда не хотят увольняться учителя. И, в-третьих, это школа, в которую хотят ходить дети. Кстати, эти три показателя тоже можно просчитывать.
Есть косвенный, так называемый "фоновый" мониторинг: какое количество детей из данной школы перешли на семейную форму обучения. Если речь идет о детях, которые живут в тайге или в степях, тогда все понятно. Но если школа и ее ученики находятся в Москве или Екатеринбурге, то возникает вопрос: почему большое число детей уходят на семейную форму обучения? Для них это не вынужденная мера, это следствие того, что в школу противно ходить.
Лет 5-6 тому назад я своим десятиклассникам, которым оставалось еще год учиться в школе, предложил анонимно ответить на вопрос: "Представьте себе, что я дам команду завучу всем вам сейчас выписать аттестаты. Будете ли вы продолжать ходить в школу?". Где-то 90% учеников настаивали на том, что все-таки надо ходить. Потому что школа сегодня, с одной стороны, меньше, чем источник знаний, а, с другой стороны, больше. Это возможность прожить период своей светлой жизни в обществе людей, близких тебе. Это возможность дружить, влюбляться, спорить, взрослеть Если же в школе такой возможности нет, из нее начинаются массовые исходы учеников.
Подобным образом в качестве индикатора можно использовать обилие пропусков в школе…
— Насколько я понимаю, рейтингов, основанных на перечисленных вами критериях, не существует?
— Их пока нет, пока рейтинги, носят, на мой взгляд, недостаточный и линейный, но, по крайней мере, честный характер.
— Можно ли сравнивать все школы между собой, или существуют какие-то ограничения, связанные, например, с разным социально-экономическим окружением, в котором работает та или иная школа?
— Это действительно так, и школы для сравнения можно брать крупными кластерными группами. Например, большие школы (от 1,5 до 3 тысяч детей), малые школы. Или школы мегаполисов, школы малых городов, сельские школы. Вот уже несколько кластеров.
Что касается социального окружения, то мы, например, знаем, что социальный контекст Юго-Востока Москвы отличается от Северо-Запада хотя бы по объему компактного проживания мигрантов. Однако я знаю на Юго-Востоке десятка два удивительных школ. Поэтому этот признак – социального окружения – я бы во внимание принимать не стал. Я знаю школы, которые входят в первую десятку московского рейтинга, а находятся у МКАД.
— Ваша школа действительно занимает во всех рейтингах высокие позиции. Это как-то отражается на вашей работе? Добавляет бюджетных денег, популярности или, может быть, создает какие-то проблемы?
— Бюджетных денег это не добавляет, правда, мы дважды получили гранты, но это не системные субсидии.
Попадание школы в лидирующую группу создает у абсолютного большинства детей и учителей уверенность в том, что "мы лидеры". А эта уверенность очень позитивно влияет на работу учителей, на учебу детей и на их отношение к школе.
С другой стороны это накладывает на директора большую ответственность. Как-то я узнал, что в столовой одного из наших школьных зданий (их у нас пять) не хватает ножей и вилок. И одна мама мне пишет: "Как вам не стыдно! Школа — лидер московского рейтинга, а у вас нет вилок!". Если бы мы не были лидером, может быть, нам бы простили отсутствие вилок. То есть это обязывает.
— Предпринимаете ли вы какие-то усилия для того, чтобы сохранять лидирующие позиции в рейтингах?
— Конечно, я и сегодня такие усилия предпринимал. Два раза в году, в декабре и в марте, я собираю одиннадцатиклассников из "группы риска" — в которых мы не уверены, что они успешно сдадут ЕГЭ. Я с ними встречаюсь и разговариваю. Спрашиваю, в чем причина проблем, что они любят или не любят, как у них в семье, какая нужна помощь. Это минимальное усилие, которое можно предпринять.
А если брать реальные усилия, то мы за счет собственных ресурсов проводим тренинги по подготовке к ЕГЭ, выявляем проблемные группы и с ними дополнительно занимаемся.
Действенный фактор успеха – уровневое обучение в средних и старших классах. Например, математика у нас преподается на трех уровнях. Первый уровень – для тех, кто после школы пойдет учиться филологии или чему-нибудь совсем гуманитарному. Второй уровень, промежуточный – для тех, кто пойдет заниматься химией или биологией. И третий – математика для тех, кто будет поступать в Физтех, МИФИ или на Мехмат МГУ. Деление на уровни позволяет достаточно эффективно решать проблему успешности.
— Насколько, на ваш взгляд, родители ориентируются на рейтинги и мониторинги при выборе школы для своего ребенка? Какая важная информация о школе не попадает в поле зрения составителей рейтингов?
— Последние лет десять мы записываем детей в нашу школу на нашем сайте. Семьи заполняют анкеты для попадания в 5, 8, 10 класс. И там есть вопрос: "Почему вы нас выбрали?". Сейчас, в декабре, записались уже около сотни будущих пятиклассников. И место в рейтинге как фактор выбора отметило не более 5-6%. Остальные пишут, что узнали про нашу школу от друзей, чьи дети здесь учились. Понемногу это сводится к такому "корпоративному" выбору. А рейтинг не является доминантой при выборе школы.
Это говорит о двух вещах: во-первых, у нас никаким рейтингам не доверяют, скорее всего, политические рейтинги сломали доверие к рейтингам неполитическим. И, во-вторых, у нас многие делают выбор методом проб и ошибок, опираясь на мнение близких людей. Это как выбор врача. Невзирая на престиж клиники, люди хотят попасть к знакомому доктору. Со школой то же самое.
Независимая система оценки качества работы образовательных организаций>>>
