Марина Лепина специально для "Социального навигатора"
Большое счастье, когда у детей есть семья. В День защиты детей стоит вспомнить о тех, у кого нет родителей, кто живет в казенных стенах, в вечном "пионерском лагере". Им можно помочь — кто-то имеет ресурс, чтобы стать приемным родителем, кто-то может быть наставником, помочь ребенку социализироваться, выбрать будущую профессию, поддержать его в учебе, да просто научить, как жить.
Сегодня, 1 июня, мы решили дать слово ребенку, ведь это его день. Гоша с рождения жил в системе детских учреждений, а в 16 лет пришел в семью. Сейчас Гоша, которому 19 лет, ведет записи, вспоминая свою прошлую жизнь, и когда-то это станет настоящей книгой. О том, каково ребенку живется в детских домах, — в рассказах Гоши.
Я не понимал, что такое родственники, родители. Откуда я появился? Какая-такая мама вообще? Я не помню, чтобы вопросы задавал из области "откуда я взялся". Да, многие дети в три-четыре года начинают спрашивать, откуда берутся дети. Им там объясняют всякое, что у мамы из живота. Но я вот лично не помню, чтобы спрашивал об этом кого-то и чтобы мне отвечали так или как-то еще. Понятия не имел, что у детей должны быть мамы. Меня воспитатели воспитывали.
Только в четвертом классе я узнал, что у меня были родители. Приехала в наш детский дом комиссия. Воспитательницы вытащили из архивов наши портфолио, положили на край стола. Куда-то вышли, и мы давай все это читать. Так я узнал имена-отчества своих матери и отца. Мою мать, оказывается, звали Верой Евгеньевной, а отца — Василием Георгиевичем. Я тогда очень обрадовался — я же Георгий Васильевич, как бы наоборот! Еще я увидел там свидетельство о смерти своего отца, но, честно говоря, не очень понял, что это значит. Только лет в 13 у нас пошли всякие разговоры о родителях, о том, откуда мы.
Мы, между прочим, те, кто с рождения рос в детдоме, всегда послушными были. Не то что семейные дети, у них сплошные капризы. А мы-то давно поняли, что нет никакого смысла идти против системы. Тому, кто шел против системы, всегда доставалось больше всего. А мы старались быть идеальными, паиньками. Ну разве что изредка какую-нибудь ерунду творили, капризничали, тогда нас наказывали.
Я вот сейчас иногда вижу, как маленьких детей мамы утешают, даже когда они капризничают. Нас так никто никогда не жалел".
Диана Машкова, писатель, руководитель клуба "Азбука приемной семьи" фонда "Арифметика добра", многодетная приемная мама: "Воспитание и жизнь в учреждении никогда не заменит любящую семью".
"Когда мы познакомились с Гошей в детском доме, ему было уже почти 16 лет, и он никогда не жил в семье. Гоша сам подошел, представился, сказал, что прочел мою книгу об усыновлении "Если б не было тебя", и она ему понравилась. Мы начали переписываться, потом Гоша стал приезжать к нам в гости. Когда ему было 16 с половиной лет, мы оформили опеку и приняли Гошу в свою семью. К этому времени у парня накопилось в жизни немало проблем: он отставал в учебе по всем предметам, знания в девятом классе были на уровне второго, максимум третьего класса, Гоша предпочитал прогуливать школу, за что не был допущен к ОГЭ.
Он постоянно воровал, причем из благородных побуждений — чтобы чем-то угостить своих товарищей по детскому дому или подарить им модную одежду. Подросткам особенно тяжело носить безликие одинаковые вещи, которые выдают в учреждении всем детям.
Гоша пил практически регулярно, алкоголь тоже воровал в магазинах. В результате одной из краж на крупную сумму он был задержан, на него завели уголовное дело, предстоял суд, и грозило несколько лет тюрьмы. И все это при том, что Гоша невероятно добрый и светлый парень, настоящий оптимист по своей природе. Просто жизнь в детском доме сбила ориентиры, исказила понятие нормальной жизни. То, что нам с вами кажется преступным и ужасным, казалось Гоше естественным и единственно возможным — так жили в его окружении все.
Первое время нам было очень сложно с 16-летним подростком в семье. Если бы не фонд "Арифметика добра", в котором работают опытные психологи, педагоги, другие специалисты, мы бы вряд ли справились.
Воспоминаний о доме ребенка у Гоши нет никаких. Он не знает ни одного человека, который ухаживал за ним до трех лет. Воспитатели менялись, это была вереница безликих женщин, поэтому и о привязанности к кому-либо не приходится говорить.
Любой трехлетний малыш, которого пытаются оторвать от близкого взрослого — неважно, мамы, папы, опекуна, то есть того, кто постоянно ухаживал за ним, — тяжело переживает разлуку. У Гоши не было своего взрослого, он не понимал, что значит слово "мама". Зато уже сформировалась привычка подчиняться системе, жить по ее законам. Не капризничать, не испытывать собственных потребностей и желаний, ни от кого не ждать утешения и тем более любви.
Дети в детских домах вынуждены мириться с тем, что взрослые лучше знают, что и когда им нужно. Личного выбора — когда садиться на горшок, когда есть или спать — все равно нет. Даже имя могут перепутать, и будешь несколько лет Гришей, а не Гошей…
Депривация не только делает ребенка безразличным и немотивированным, она приводит к психологическим, а иногда и психическим расстройствам. Внешние проявления начинаются рано, и они хорошо узнаваемы. Раскачивание в кровати, бесконечное сосание пальца — это способы ребенка утешить самого себя. Со стороны, для непосвященных, они выглядят как помешательство.
Дальше, в подростковом возрасте, депривация проявляется еще более опасно — неразборчивые связи, отрицание отношений, ведомость, отсутствие инстинкта самосохранения, критически низкая самооценка, которая чаще всего маскируется искусственной бравадой.
По мере взросления ребенок, живущий в детском доме, "морозится" — если его не любят, не утешают, и он не может любить и утешать. Эмпатия, умение сопереживать рождаются только по аналогии, когда с младенчества испытываешь их на себе".
