Первого декабря отмечается Всемирный день борьбы с синдромом приобретенного иммунодефицита — ВИЧ/СПИДом (World AIDS Day). В этом году в России начался очередной этап работы над вакциной против ВИЧ. О победах и поражениях в борьбе с этим вирусом корреспондент РИА Новости поговорил с заведующим научно-исследовательской лабораторией "Молекулярная вирусология и онкология" Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого (СПбПУ) профессором Андреем Козловым, который в свое время зарегистрировал первый случай ВИЧ и первую смерть от СПИДа в СССР.
Слово "вакцина" отсутствует в стратегии борьбы со СПИДом в России
— На днях вы приступили к работе над комбинированной вакциной против ВИЧ. Расскажите об этом подробнее.
— Это научный проект по взаимодействию российских и китайских ученых, решивших объединить свои наработки в одно целое. Речь идет о создании сочетанной вакцины: в нее войдет российский компонент (ДНК-вакцина) и китайский компонент — белок (бустер).
— Как вы думаете, почему?
— В России сильна мифология. Сначала был миф о том, что у нас нет секса, нет наркотиков, а значит, СПИДа нет и быть не может, да и вируса иммунодефицита не бывает. Но мы обнаружили и то и другое. Потом были другие мифы — например, о том, что мы не умеем диагностировать СПИД, не выявляем наркоманов и прочее. В последнее время получил распространение миф о том, что невозможно создать вакцину от ВИЧ. На мой взгляд, это следствие борьбы за деньги: "Раз невозможно создать вакцину, зачем финансировать работы по ее созданию, лучше потратить деньги на закупку импортных лекарств".
Теперь посмотрите, что происходит в мире. В 1997 году мы начали программу борьбы с ВИЧ одновременно с американцами. Российские исследования шли в трех городах в течение 15 лет. С 1997-го было реализовано два этапа программы: первый этап обошелся государству в два миллиарда рублей, второй — в один миллиард рублей. В результате три отечественные кандидатные вакцины прошли первую фазу клинических испытаний, а одна (ДНК-вакцина) — вторую фазу клинических испытаний.
Между тем американцы с 1997 года ежегодно выделяют на работу по созданию вакцины 500-600 миллионов долларов. Это только государственные деньги. Плюс деньги, выделяемые Фондом Билла Гейтса. В общей сложности получается примерно один миллиард долларов. За 20 лет они потратили на разработку вакцины 20 миллиардов долларов и испытали гораздо больше кандидатных вакцин против ВИЧ.
Большинство экспертов склоняются к тому, что американская вакцина против ВИЧ будет создана в период между 2026-м и 2030-м.
— Каких конкретных успехов добились ученые за это время и за эти деньги?
— Работа над вакциной во всех странах — это как "Лунный проект". Чего мы добились на Луне, кроме того, что туда слетали? Но "Лунный проект" сильно продвинул технологии во всех сферах.
Во-вторых, одна из кандидатных американских вакцин против ВИЧ при испытаниях в Таиланде показала активность. Пусть пока небольшую, но активность: 60 процентов защиты в первый год и 30 процентов — во второй. Сейчас эти данные проверяются и перепроверяются. Достижения однозначно есть, причем как в работе над профилактической вакциной, так и в работе над терапевтической вакциной.
Раннюю фазу пропустили все страны, кроме России
— Каким образом профилактическая вакцина дала такой показатель? Как проверяют ее активность?
— Это проверяют на когортах. Когорты — большие группы людей, отслеживаемые во времени, в которых имеет место высокая заражаемость ВИЧ. В контрольной группе для статистики должно заразиться 100 человек. Обычно эти испытания проводятся двойным слепым методом (плацебоконтролируемым): никто не знает, в какой группе применяют вакцину, а в какой — плацебо. Если в контрольной группе заражается 100 человек, а в вакцинированной группе — 50, это означает, что активность вакцины составляет 50 процентов.
— То есть вы собрали две тысячи наркоманов и исследовали их на предмет заражаемости ВИЧ. Что вам удалось выяснить?
— Мы доказали, что в России уникальность ситуации с ВИЧ — в том, что более чем в 90 процентах случаев заражения обусловлены штаммами ВИЧ-1, относящимися к восточно-европейской разновидности субтипа А.
На протяжении 15 лет развития эпидемии было установлено, что уровень генетического разнообразия штаммов субтипа А в России остается очень низким. Проще говоря, у нас свой субтип ВИЧ, который характеризуется высокой степенью однородности. У американцев вирус очень неоднородный, против него либо трудно, либо невозможно создать вакцину. Нам в этом смысле проще.
Кроме того, мы обнаружили у наркозависимых феномен так называемого генетического "бутылочного горлышка" при передаче вируса. Это было феноменальное открытие. Оно означало, что инфекция осуществляется практически одной вирусной частицей, что доказывается методом глубокого секвенирования нового поколения. Этому российскому открытию журнал Science посвятил передовую статью.
— Именно в вашей лаборатории в 1987 году в Ленинграде был впервые зарегистрирован случай ВИЧ в Советском Союзе. Вы подверглись тогда прессингу?
— Мы в Ленинграде организовали первый здравоохраненческий скрининг в СССР и в рамках этого скрининга зафиксировали первый случай ВИЧ-инфекции. Более того, зарегистрировали и первую смерть от СПИДа в нашей стране, и нам очень не советовали, чтобы мы это делали. Советский человек не мог болеть СПИДом — и уж тем более умирать от него. Это портило всю картину. Поверьте, нам было некомфортно работать в таких условиях.
Когда мы начали скрининг, нас уличили в нарушении прав человека. Потом мы приступили к работе над вакциной, и нас обвинили в том, что мы тратим государственные деньги на невозможные вещи.
Наука всегда идет с опережением, иногда делает вещи, непонятные людям, и часто попадая в обстановку непонимания и прессинга. Я вас уверяю, Копернику было еще труднее, чем нам. Тем не менее мы все сейчас живем в гелиоцентрической системе. Так и с вакцинами от СПИДа и других инфекционных заболеваний.
Парадоксы российского СПИДа
— Какие фазы развития были у этой болезни с того самого момента, когда вы зарегистрировали первую смерть от СПИДа в СССР?
— Все эпидемии СПИДа характеризуются следующими фазами: ранняя фаза, концентрированная и генерализованная. Раннюю фазу пропустили все страны мира, кроме России. Мы смогли более или менее изучить эту фазу.
Второй парадокс: в нашей стране не заражались ВИЧ наркоманы, которые к тому времени начали появляться. Мы предположили, что тот грязный наркотик — героин, который они готовили в жутких домашних условиях — содержал ингибитор вируса. Так и оказалось.
Когда после 1996 года появились чистые наркотики из Афганистана, открылся трафик белого порошка через Россию, именно тогда все перезаражались — и началась вторая концентрированная фаза эпидемии среди наркозависимых.
— На какой фазе эпидемии мы находимся сейчас?
— На плохой фазе — на третьей, фазе генерализации. Первый этап борьбы, который был связан с ранней фазой, мы выиграли: мы максимально задержали эпидемию. Когда первая девушка умерла от СПИДа, состоялось специальное заседание Политбюро, были созданы Центры СПИДа и сотни лабораторий по всей стране.
Вторую фазу, когда заразились наркозависимые, мы напрочь проиграли: не смогли сдержать СПИД в их среде в сконцентрированном виде. Инфекция стала передаваться гетеросексуальным путем в общее население.
Сейчас чуть ли не половина всех случаев передается именно гетеросексуальным путем. Пошла генерализация эпидемии.
— Вы согласны с официальной статистикой, согласно которой в России от 700 тысяч до одного миллиона ВИЧ-положительных? Как вы оцениваете эффективность лечения этих людей?
— Химическая терапия — это научный подвиг и абсолютный триумф науки. Антиретровирусные препараты вполне эффективны, но это пожизненные препараты, их стоимость постоянно растет. Что значит принимать лекарство всю жизнь? Это серьезные побочные эффекты. Лекарства не излечивают, а переводят болезнь в хронику.
Нельзя сидеть и ждать, когда ее сделают американцы. У американцев свой вирус, у нас — свой. Не факт, что их вакцина будет работать против всех разновидностей вируса. Я в это не верю.
