С каждым годом растет число детей, которым современная медицина помогает вылечить онкозаболевание. Однако полностью победить рак и в России, и за рубежом не удается. О проблемах лечения детей со злокачественными заболеваниями рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Ирине Зубковой главный детский онколог Минздрава РФ, заместитель директора НИИ детской онкологии Российского онкологического научного центра имени Блохина, академик РАМН, профессор Владимир Поляков.
— Владимир Георгиевич, почему у детей возникают онкологические заболевания?
— На этот вопрос нет ответа: истинных причин никто не знает. Есть много всяких теорий возникновения рака, в том числе у детей: вирусные, трансплацентарного бластомогенеза и другие. Но это все предположения. Понятно, что влияют факторы внешней среды: техногенные катастрофы, химикаты, красители, радиация, вредные воздействия во время беременности, которые могут вызывать мутации, — тысячи причин.
— Какими злокачественными заболеваниями в основном страдают дети?
— Половина — злокачественными заболеваниями крови и лимфатической системы, вторая половина — злокачественными опухолями солидной структуры, чаще всего саркомами, крайне редко раками. Среди заболеваний крови у детей преобладают лейкозы, на втором месте болезнь Ходжкина (лимфогранулематоз) и неходжкинские лимфомы. У взрослых статистика заболеваемости совершенно иная, а причины заболеваний в большей степени связаны с окружающими их факторами, вредными привычками (алкоголем, табачным дымом), образом жизни, неправильным питанием, местом работы с профессиональными вредными воздействиями (асфальт, цементная и асбестовая пыль, химикаты, красители, радиация и так далее). Неблагоприятные факторы влияют на иммунную систему, на этом фоне может развиваться злокачественное новообразование.
— Сколько юных россиян — онкологические больные?
— Ежегодно онкологические заболевания впервые регистрируют у 2,5–3 тысяч детей в возрасте до 15 лет. С учетом тех, кому диагноз был поставлен ранее, и они уже лечатся год или два, в мониторинге у детских онкологов — примерно 12 тысяч российских детей.
— Каким образом выявляют онкологические заболевания у детей?
— Специалисты, наблюдающие ребенка, — педиатры, детские хирурги, отоларингологи, стоматологи, эндокринологи, гепатологи, инфекционисты — при осмотре должны проявлять онкологическую настороженность. К сожалению, многие опухолевые заболевания часто скрываются под «масками», не позволяющими их вовремя распознать. Опухоль верхних дыхательных путей часто принимают за какую-то вялотекущую респираторную инфекцию. Опухоль среднего уха — за отит. Часто лейкоз путают с ревматизмом, нейробластому с метастазами в кости принимают за другие ревматические проявления. Опухоли в брюшной полости или в грудной клетке иногда обнаруживают почти случайно: например, при обследовании на предмет воспаления легких. Сейчас, с появлением ультразвуковых и других методов, диагностика стала более доступной и значительно улучшилась. Если у врача появилось подозрение на онкологическое заболевание, то он должен направить ребенка на углубленное обследование, включающее целый комплекс диагностических мероприятий.
— На какие признаки родителям и педиатрам имеет смысл обратить внимание, чтобы вовремя забить тревогу?
— Если ребенок стал вялым, капризным, бледным, теряет в весе или, наоборот, резко набирает его, то это может быть симптомами растущей опухоли. Врач должен посмотреть, нет ли деформаций, асимметрии в проекции живота, конечностей, грудной клетки, головы, глаз. Головные боли — то, с чего начинается развитие опухоли в ЦНС. За всю профессиональную жизнь педиатру встретятся, может быть, два-три таких пациента, и важно их не пропустить. Всякое не очень типично протекающее заболевание, которое не поддается обычным методам лечения, должно наводить на мысль о том, что здесь что-то нестандартное и надо покопаться, проводить дополнительные исследования.
— Педиатр направляет ребенка с увеличенными лимфоузлами на такие обследования в онкодиспансер, а родители его туда не ведут, потому что «у соседского Пети или Маши тоже было увеличено, таскали-таскали по врачам, измучили деточку, ничего не нашли».
— Да, к сожалению, есть такая порочная практика — и ничем иным, кроме как темнотой народной, я эти «традиции» объяснить не могу. Почему соседке тете Мане у нас доверяют больше, чем врачу? Да, лимфатические узлы могут быть увеличены всего лишь в результате перенесенного ОРВИ или воспаления миндалин, но это может быть и симптомом чего-то намного более серьезного и опасного. Но почти всегда, когда увеличиваются лимфатические узлы в результате их метастатического поражения или они сами являются опухолевым конгломератом, ставится диагноз банального лимфаденита и назначаются противовоспалительные средства в сочетании с физиотерапией. Все это приводит к существенной задержке в установлении правильного диагноза и, конечно, к стимуляции и ускорению роста опухоли.
«Был хороший здоровый мальчик, бегал, прыгал, все в порядке было, потом вдруг захромал, потом что-то на ноге появилось. Мы и подумали: в футбол играл, травму получил», — таковы обычно рассказы родителей больного ребенка. Им всегда хочется верить в хорошее. Такое отношение родителей к заболеванию наряду с ошибками диагностики приводит к плачевным результатам.
— В развитых странах лечат детей более эффективно?
— За последние годы наши результаты по тем или иным видам онкологических заболеваний вполне сравнимы с достижениями Запада, США, Японии, других стран с высокоразвитой медициной. У нас появились хорошие зарубежные препараты и комбинации, мы стали использовать единые интернациональные схемы и подходы к лечению, у докторов последние десять-пятнадцать лет есть возможность пройти практику, стажировку в зарубежных клиниках. Результаты лечения детей в наших федеральных клиниках на уровне европейских. Но в регионах, конечно, до этого еще далеко. Там, где онколог ведет только амбулаторный прием, где больницы не укомплектованы оборудованием, нет современной техники и лабораторий, результаты слабенькие.
— Хватает ли средств на лечение всех больных детей?
— Нет, конечно. Онкология — это самая затратная часть медицины. Лекарства закупать нужно через тендер, он длится месяц, потом оплата через банк, оформление, доставка. Получается, от момента заказа лекарственного препарата до получения проходит минимум два месяца. А лекарство, если оно закончилось в нашей аптеке, нужно ребенку сегодня, прямо сейчас. Потому и приходится обращаться в благотворительные фонды, которые нам очень помогают. Сейчас рекомендуют переходить с импортных препаратов на вчетверо более дешевые отечественные, но многие из них не такого качества, не той очистки, а это снижает эффективность и результаты лечения, значительно повышает его токсичность, приводящую к большому количеству осложнений, которые — парадокс! — надо лечить. Наши фармацевтические предприятия отстали от мировых.
— Сообщаете ли вы о диагнозе и о прогнозе пациенту и родителям?
— Родителям — разумеется. Надо говорить правду. За рубежом детям постарше тоже сообщают об их болезни, с ними работают психологи. У нас в федеральных центрах тоже психологи помогают и пациентам, и родителям, и врачам, у которых возникает синдром выгорания при работе с такими больными.
— А если вылечить ребенка не удается?
— Бывает и такое. Мы достигли больших успехов, но есть пациенты, которых вылечить врачи не могут: ни в России, ни в Америке, ни в Японии, ни где бы то ни было еще. Сейчас зарождаются хосписные службы, они обеспечивают комфортное состояние больного в последние дни и его безболезненный уход. У нас есть выездная хосписная служба, которая на дому оказывает паллиативную помощь, симптоматическое лечение.
— Испытывают ли боль ваши пациенты?
— Наши — нет. Все манипуляции и процедуры обязательно проводятся под местной или общей анестезией. Даже перед внутримышечными и внутривенными инъекциями на кожу заранее наклеивается специальный пластырь, чтобы укол был безболезненным. Что касается терминальных стадий заболевания, когда ребенку назначается симптоматическая терапия, боль снимаем сначала с помощью ненаркотических анальгетиков, потом приходится переходить на наркотические препараты. Сейчас разрешено выписывать наркотические анальгетики не только онкологам, но и педиатрической службе. Это облегчило положение тех больных, кто живет, допустим, в 400 километрах от областного центра: как ему или его родителям получать «красный» рецепт каждые три дня, как доставлять препарат и потом отчитываться о его ежедневном использовании?
— Вы с оптимизмом вообще смотрите в будущее детской онкологии?
— Если дети будут обеспечены хорошим стационаром, хорошим сестринским уходом, врачебным контролем, современным диагностическим оборудованием и полным спектром противоопухолевых, антибактериальных, противогрибковых, иммунотерапевтических, противоболевых препаратов, всех средств для сопроводительного лечения, современных аппаратов для лучевой терапии, возможностями для проведения самых передовых научных изысканий в биотерапии, развитии клеточных технологий, трансплантологии и так далее, то будет и оптимизм.
