Виновник школьных атак — Повелитель мух

Дмитрий Лекух, для РИА Новости

Не успели дикие инциденты в школах Перми и Бурятии вызвать естественные вопросы "кто виноват?" и "что делать?", как откуда-то объявились многочисленные "социальные психологи" с готовым ответом. Они назвали внезапные вспышки подросткового насилия "неизбежным злом". И со ссылками на зарубежный (прежде всего, американский) опыт принялись утверждать, что это даже не следствие распространения "примеров подросткового насилия" через соцсети, а просто проявление темной стороны человеческой личности: ничего тут не поделаешь, бывает.

И им бы, возможно, следовало тут доверять как специалистам, если бы не существование другого школьного опыта, а именно советского.

В отличие от огнестрельного оружия, ножей, в том числе и среди подростков, в советские годы гуляло предостаточно (многие из "бывших советских детей" прекрасно помнят правила очень популярной в то время школьной игры "в ножички").

А вот случаев подобных атак не помнит, наверное, никто.

Более того. И на Западе до новейшего времени они были не очень-то и распространены. По крайней мере, первым по настоящему резонансным школьным расстрелом, всколыхнувшим американское общество, стал тот самый, произошедший в апреле 1999 года в школе "Колумбайн" небольшого городка Литтлтон.

Тогда это событие в США также вызвало волну общественных дискуссий о многочисленных проблемах "социальной среды, вызывающей агрессивную реакцию человека". И уже почти два десятилетия как дискуссии, так и школьные расстрелы продолжаются. А двое малолетних убийц-"колумбайнеров", показательно покончивших с собой, внезапно обрели культ и подражателей. В том числе и среди наших малолетних упырей.

И, наверное, именно в "смене эпох" и надо искать основные причины происходящего, а вовсе не в темных иррациональных "истоках зла", гнездящихся в потаенных уголках любой человеческой души.

© РИА Новости / Следственное управление Следственного комитета РФ по Республике Бурятия

Перейти в медиабанк

Именно на конец 90-х пришлись в США первые последствия разрушения традиционной консервативной (прежде всего, семейной) морали, которое в США началось еще в шестидесятые поколением "детей-цветов". И именно представители этого поколения стали родителями "поколения Columbine": подчеркиваем, не "виновниками" — их здесь искать глупо, а именно родителями. В семьях которых уже просто не было того жесточайшего "нравственного каркаса", который, с одной стороны, безусловно, был даже где-то удушающим. Но, с другой стороны, делал просто немыслимым появление поколений с релятивистскими подходами к вопросам добра и зла.

У нас это, как видим, начало проявляться у подростков, родители которых в свое время были "детьми девяностых". Однако до нас данные инциденты докатились, предположим, не по причине разрушения консервативной семьи (все-таки советские семьи были не настолько фундаменталистски "традиционными", как в США).

Наша проблема тут немного в другом: за создание нравственного каркаса в процессе воспитания ребенка в советские времена отвечала не только семья, но и школа. А вот во времена "постсоветские" эта функция, особенно в процессе "образовательных реформ" с превращением образования в услугу, была едва ли не полностью исключена как несовременная и нецивилизованная: сейчас можно говорить что угодно, но реформаторы вполне сознательно и открыто делали все, чтобы наша школа перестала быть хоть в малейшей мере "советской". Усиленно подглядывая у старших бледнолицых братьев "по-настоящему цивилизованные" образцы. Какое тут может быть еще "воспитание"?

Педагогические методички утверждали: "Воспитательная система школы сугубо индивидуальна, она создается в каждом учреждении образования и не может быть привнесена из одного в другое" (с).

И когда полтора года назад множественных реформаторов сменила министр Васильева, заявившая вдруг о воспитательной функции школы, из которой должен выходить человек, "у которого есть нравственный стержень", — она, как ренегат и носитель несовременного подхода, была дружно осмеяна передовыми ресурсами.

Опыт показывает, что Васильева была права.

Если за функцию воспитания в школе "факультативно" отвечает классный руководитель, а единых стандартов и критериев оценки этой факультативной (в свободное время от "натаскивания на ЕГЭ") работы нет — то школа теряет над учеником моральную власть.

А дальше все просто. В середине прошлого века интеллектуальную Европу потряс роман Уильяма Голдинга "Повелитель мух". Эта книга зафиксировала в интеллектуальном сознании одну простую вещь: ребенок — это далеко не всегда "ангел". И без закрепленного жесткого каркаса "взрослой" поведенческой морали этот маленький человек еще и маленький хищник.

И поскольку данный моральный каркас образуется только в результате воспитания, то, если им не заниматься, маленький человек очень легко может превратиться в самого настоящего зверя, причем образовательные и социальные навыки тут не спасают. В "Повелителе мух" главным зверем в изолированном на острове детском сообществе становится очень способный и красивый парнишка, староста церковного хора.

К сожалению, сейчас это предостережение нобелевского лауреата в передовом мире старательно табуируется.

Утверждая приоритет "прав ребенка" над "правом семьи" или "правом учителя", любое общество уничтожает воспитательную функцию последних. Но это не значит, что детей и подростков не воспитывает никто. Просто свято место занимает уже что-то совсем другое.

В упомянутом романе дети начали поклоняться злому идолу, которого соорудили сами.