Кажется, что в тихом и довольно благополучном техасском городишке Силсби ничего не происходит. Назван он в знак благодарности промышленнику, проложившему в этот край железную дорогу. На две с половиной тысячи добротных собственных домов приходится пять школ, 12 автозаправок и девять ресторанов. Констебли в панамах с широкими полями, скучая, смотрят на неторопливый быт обывателей.
Но именно в этой техасской провинции разыгралась трагедия усыновленных из Краснокамска российских сирот.
Пять лет потребовалось властям Техаса на то, чтобы забрать Настю и Свету Климовых от усыновителей Пенни и Майкла Декерт, которые измывались над приемышами. Их старший брат Алексей, получивший в США имя Захарий Декерт, не дождался – он сбежал куда глаза глядят, не желая принудительного возвращения к Декертам.
Родившийся на Урале сирота теперь значится пропавшим без вести в Америке.
"Эта история будет меня мучить до конца жизни"
Нынешним летом Света и Настя, кажется, нашли настоящую семью. Известные в округе своей добросердечностью Майкл и Линда Тайс распахнули двери своего просторного дома для девочек и хотят стать им родными.
История русских сирот могла бы завершиться американским "хэппи эндом" – могла бы, если бы не пропавший мальчик. Если бы не то, что одну из девочек отправили на специальное лечение в психологическую клинику.
Если бы не то, что, в сущности, они уже не дети – Светлане 15, Насте в декабре будет 17, а Леша через пару месяцев станет совершеннолетним. Их детство прошло в доме на отшибе с заколоченными окнами, откуда последние годы их не выпускали даже в школу.
Из письма детского психолога Дайан Блэк:
"Я не могу принять эту историю и по сей день, и она будет меня мучить до конца моей жизни. Судьба этих сирот могла сложиться совсем по-иному, отними их у Декертов намного раньше. Ведь первый сигнал о том, что к детям применяется насилие, поступил десять лет назад, сразу после их усыновления! Я все время думаю, почему все случилось именно так – пытались ли эту историю замять, или на нашем пути оказались некомпетентные люди, или просто – безразличные?.. В моей душе – не триумф победителя, а горечь."
"Мать очень злая, а отец – так себе, слегка"
Психолог Дайан Блэк случайно узнала Захария и семью Декерт – ее отправили на проверку анонимного звонка на "горячую линию".
Первый раз ее не пустили на порог – встреча состоялась в местной церкви. А когда она попала в их дом и поговорила с Алексеем, то поняла – нельзя оставлять детей в этом странном доме с высоким забором и сторожевыми собаками.
Из личных записок Дайан Блэк для служебного рапорта после встречи с ребенком. Август 2008 года:
"Захарий. 12 лет. Описание: мелкий для своего возраста, выглядит на 8-9 лет. Говорит, что люди из службы защиты детей приходили раньше и пытались ему помочь. В школу не ходит, находится на домашнем школьном обучении, но не мог сказать с уверенностью, в каком классе. Он выглядел смышленым”.
Из рассказа Захария:
"Меня усыновили, когда мне было шесть или семь лет. Я был очень рад, когда меня забрали в Америку из российского детского дома… Но здесь меня бьют, не разрешают играть с друзьями, в наказание заставляют стоять на солнце (летом в Техасе жара достигает 40 градусов в тени)… Мама бьет меня, отец стегает ремнем, если мамы нет дома. Когда она дома, она сама меня сечет длинным прутом. Мать очень злая, а отец – так себе, слегка".
Он сразу тронул сердце это женщины – тощий, немытый. Когда Майкл Декерт позвал его в комнату, мальчонка попытался придать себе наилучший вид, сдобрив чуб гелем и надушившись одеколоном.
– Чего же ты хочешь, такой ароматный? – спросила с улыбкой Дайан.
– Я хочу, чтобы меня усыновила любая другая семья, но только не эта, – сказал он при приемном отце, грустно глядя ей в глаза. И она не поняла, чего было больше в его голосе – надежды или отчаяния.
Соседи знали, что не все ладно в доме Декертов – Захарий постоянно убегал из дома, скрываясь в роще, окружавшей дом. Его держали взаперти в комнате с заколоченным окном, он спал на полу, ходил на ведро и получал еду, "если заслужил". Жители близлежащих домов из жалости подкармливали мальчугана, иногда пускали на ночлег.
Полицейские знали, где прячется ребенок, и когда Декерты объявляли его в розыск, пара констеблей рутинно отлавливала беглеца и водворяла назад – под замок Декертов или под замок приюта для трудных малолеток.
Он не был пай-мальчиком: в школе тащил деньги у одноклассников, мог забраться в чужой дом, хотя там воровал только еду…
"Русское наследие"
"Тяжелое русское наследие", – качали головами стражи порядка и работники попечительской службы, объясняя асоциальное, как значилось в протоколах, поведение Захария Декерта.
В их словах была доля правды. Ничего хорошего рассказать про свой пермский детский дом этот сирота не мог. И он ничего не помнил о своих биологических родителях. Говорил, что поначалу был рад даже интернату – по крайней мере, тепло и крыша над головой, а до этого они в России были бездомными. Все трое сирот Климовых мечтали о семье.
Из личных записок Дайан Блэк:
"Маленький, худой. Шрам на правой брови. Необстиранный, обувь с прорехами. Мать его друзей, узнав, как живется мальчику, сказала, что готова его усыновить. Отец после этого запретил ему общаться с ними… Говорит, что его бьют каждый день… Говорит, что помнит все про Россию, только не умеет разговаривать по-русски… На родном языке помнит только "спасибо", "брат" и "любимая семья". Усыновители запретили детям говорить по-русски, и те забыли родной язык".
Она приступила к спешной подготовке документов для департамента защиты детей, полагая, что надо как можно скорей забрать сирот из семьи Декерт.
Приют Дайан Блэк
Дайан – старшая из трех детей инженера-электрика, который перебирался с одной военно-морской базы на другую в поисках работы. Ее бабушка с дедушкой жили в соседнем с Силсби городке, где она и вышла замуж. Супружество не было счастливым – муж бросил ее с тремя малышами. Оставшись без кормильца, молодая мать не опустила руки – она окончила колледж и стала учительницей.
Дети подросли, она пошла учиться дальше на степень мастера и стала завучем в школе. Но не успокоилась, продолжала учиться, чтобы стать психологом. На практике в местном департаменте защиты детей она впервые попала в детский приют, куда ее отправили оценить психическое состояние воспитанников.
Заштопанные одеяла, грустные или раздраженные дети и чрезмерно строгие воспитатели – все показалось ей слишком казенным и черствым.
"Выйдя из стен этого заведения, я подумала: все можно обустроить иначе. Я захотела создать собственный приют для обездоленных детей, в котором они почувствуют заботу и тепло. Свою мечту я вынашивала два года" – вспоминает Дайан.
Свой детский дом в красивом арендованном особняке она назвала "Дом Рузвельтов", в честь Элеоноры Рузвельт, известной попечительницы тех, кто оказался в бедности и в беде. Светлые залы, уютные спаленки на двоих, розовые и голубые одеяльца, подушки украшенные забавными зайцами. Она продумала все до мелочей – даже какими веселыми с виду должны быть часы в этом доме, отсчитываюшие время детства…
Приют Дайан Блэк открылся за месяц до встречи с Алексеем Климовым, перевернувшей ее жизнь.
По сердцу, а не по инструкции
Дайан не понимала, как работает рутинная бюрократическая машина. Она ходила по инстанциям, ожидая немедленного вмешательства. И контора писала – семье Декерт назначали наставников, психологов, супервайзеров, направляли плохих родителей в специальную школу для пап и мам, отлучали злую Пенни от дома, изымали в приют непослушного мальчишку и проводили прочий предписанный долгий церемониал, направленный, по замыслу техасских педагогов, на цементирование семейного счастья.
Однажды поздним вечером в доме Дайан раздался телефонный звонок – Майкл Декерт просил ее немедля забрать Захария, потому что больше воспитывать его он не в силах.
По его словам, департамент защиты детей обещал забрать мальчишку еще три недели назад. Психолог позвонила на "горячую линию" департамента уведомить, что происходит, а Декерта попросила приготовить документы и расписку об отказе от ребенка, что и получила.
Из письма Дайан Блэк:
"Мистер Декерт торопливо бросал пожитки сына в черный пластиковый мешок, предназначенный под мусор. Захарий опасливо жался в углу, подальше от Декерта. Две девочки – босые и взлохмаченные – безмолвно смотрели на эти сборы. Декерт забросил мешок на заднее сиденье моей машины и ушел, не простившись. "Пока, Захарий!" – сказала одна из сестер. "Пока", – ответил Захарий. И всю дорогу он молчал, пока я везла его в "Дом Рузвельтов".
Дайан тогда не знала, что их ждет – что Захария отнимут у нее и отправят назад в ненавистный дом. Что он будет прибегать к ней, умоляя не выдавать – и она не сможет предать это дитя, к которому прикипела сердцем. Что во спасение сироты солжет шерифу, что ее будут арестовывать и заковывать в наручники как убийцу, отнимут лицензию, закроют и опечатают ее мечту – "Дом Рузвельтов" с веселыми плюшевыми зайцами, где еще недавно звенели детские голоса. Дом, в который так рвался этот мальчик с "тяжелым российским наследием".
Ее отдадут под суд (недавно обвинение снято), и четыре года она будет без работы. Все это выпало на долю психолога Дайан Блэк лишь за то, что она действовала по сердцу, а не по инструкции.
А в городке Силсби, где проживают шесть тысяч человек, все должно быть чинно и по закону. Здесь даже старшеклассницу из школы выгнали за то, что, будучи председателем специальной группы девочек, сформированной для приветствия спортсменов, она отказалась хлопать баскетболисту, который ее изнасиловал. А Апелляционный суд еще назначил ей штрафа 45 тысяч долларов, поскольку признали, что, будучи облаченной в форму приветствующей группы, она была вроде как должностное лицо и не имела никакого права не исполнять свой долг…
Вся Америка возмутилась, но суд есть суд, и штат живет по собственным законам.
Беги, малыш, беги…
Из письма Дайан Блэк о последней встрече с Захарием в "Доме Рузвельтов", куда он сбежал в очередной раз и был обнаружен прибывшей полицией:
"Заместитель шерифа вошел в комнату и начал кричать на Алексея. "Ты что, специально так делаешь для того, чтобы мы постоянно арестовывали эту леди?" "Я убегаю не потому, чтобы убежать. Я боюсь их (Декертов)… У них есть оружие", – ответил Захарий. "Ну и что? У меня тоже есть оружие", – наставил на него полицейский выхваченый из-под пиджака пистолет. Алексей заплакал навзрыд, я остолбенела. Он поднял Алексея с кресла, развернул спиной, надел наручники и повел в патрульную машину. Я смотрела вслед удаляющейся в темноту маленькой фигурке. А потом села писать жалобу шерифу”.
Мальчика поместили сначала в заведение для малолетних правонарушителей, а оттуда – в "Boy's Heaven", лечебницу для детей, склонных к суициду.
Из письма Захария Декерта:
"Дорогая Дайан Блэк, я так по вам скучаю. Жаль, что я вас больше не вижу. Вы мой самый лучший друг. Спасибо за то, что помогали мне. Мне хорошо в "Boy's Heaven". Я очень сожалею, что стал причиной всех ваших неприятностей, лучше бы я об этом не знал… Приближается 4 ноября, мой день рождения. Было бы здорово, если бы я мог получить то черное большое радио из "Дома Рузвельтов". Такое с двумя колонками, подвешенными на стену. Вот и все, что я хотел бы на день рождения. Пожалуйста, напишите мне ответ. Люблю вас, Захарий Декерт".
Дайан не разрешили передать мальчику этот подарок – не положено в спецучреждении, объяснили ей. Единственный дар, который приняло заведение – талон на обед в ресторан фаст-фуда. Туда сотрудница заведения и сводила Захария на его 13-летие.
Это был первый отмеченный день рождения в жизни Захария Декерта. Дайан написала ответ – но письмо вернулось нераспечатанным. Потому что Захарий Декерт бежал, и больше никто его в этих краях не видел.
Только мы с Дайан верим, что Алеша-Захарий не сгинул, что нашел этот беглец приют и поддержку, и на кого опереться, и к кому прислониться. Ведь не только злых, но и добрых людей в мире хватает – что у нас в России, что в Америке…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
